Я родилась 20 июля 1933 года в селе Бухарев, Ровенской области, Острожского района. В нашей семье, было пять человек: отец, мать и нас трое сестер. Я была в семье старшей. Мама была совсем еще молодой, когда осталась вдовой после трагической гибели отца. Мы были тогда маленькие. На маму легли все заботы. Ей пришлось пережить много трудностей, чтобы в то время прокормить одной троих детей.Мне исполнилось шесть лет, и я как самая старшая начала помогать матери по дому, насколько было моих сил, не могла ходить в школу, и закончила всего лишь два класса.
   С детских лет была верующей, росла здоровым и крепким ребенком. Когда исполнилось 16 лет, пошла работать в колхоз. Работала «на свекле». Я была трудолюбивой и за хорошую работу часто награждали похвальными грамотами. Однажды я сильно простудилась на поле. После выздоровления я устроилась на ферму дояркой. На ферме за месяц приходилось переносить на своих плечах до 140 тонн корма. От такой тяжелой работы был поврежден позвоночник. Начали болеть руки, ноги и пришлось пойти на более легкую работу.
   Ноги начали деформироваться, а на спине расти горб. Так как горб все увеличивался и увеличивался, ноги переставали ходить. Меня положили в больницу в селе Сиянцы. После выписки состояние здоровья продолжало ухудшаться с каждым днем. Меня положили в Острожскую районную больницу, а затем отправили в областную города Ровно.
В больнице я никому не говорила о своем возрасте, так как я была   еще совсем молодой и так тяжело больна. Всем рассказывала о Боге и все знали меня там как верующего человека. Я всегда прославляла Господа. Не один раз врачи укоряли меня, говоря: «Да где твой Бог?». На что я не могла дать ответ. Я была вся скручена, калека, но я верила, что Богу все возможно и что меня, страшную калеку, Он также может исцелить. Никогда, никого я не просила за меня молиться. Я верила, если заменя помолятся, то в тот же час буду исцелена и должна буду остаться на земле. Но я хотела к Иисусу, на небо и была готова к такому переходу.
    Однажды, во время обхода, врач спрашивал больных, находящихся в моей палате, об их самочувствии. Все жаловались, что они с трудом могут терпеть боли. Под конец врач подошел ко мне и не стал спрашивать, как я себя чувствую, так как мое состояние здоровья было, как говорится, на лицо. Мои ноги перекрутились одна за другую, были согнуты в коленях и подтянуты к груди. Грудная клетка была вогнута, а на спине горб. На вопрос врача, как у меня дела, ответила только: «Слава богу, хорошо!» Врач, повернувшись к остальным больным, сказал: «Вы жалуетесь, что вам слишком плохо, но вы все можете есть колбасу и мясо, а Женя говорит, что у нее все хорошо. Но посмотрите на нее: скрученная, бедная, несчастная калека!» Я попросила врача, чтобы он уделил время и выслушал меня: «Вы говорите, что я скрученная, горбатая калека. Да, я согласна, что я такая, но вы сказали, что я бедная и несчастная. С этим я не могу согласится, потому что я богаче чем миллиардер».

	... Мои ноги перекрутились одна за     другую, были согнуты в коленях и      подтянуты к груди. Грудная клетка        была вогнута, а на спине горб....

   Очень часто я пела песню, где говорится:

                     «Пусть  мир смеется и презирает
                       Меня, что бедно живу теперь.    
                       Меня богатство на небе ожидает
                       Богаче я, чем миллиардер».

   Эту же песню я пропела и врачу. Он послушал и удивленно пожав плечами ушел.
В один весенний погожий денек, все пациенты спустились во двор. В палате я осталась одна и начала громко петь, так что на всех трех этажах было слышно мое пение. Тогда пришел тот врач и говорит: «Это наша Женя! Она поет и верит в жизнь после смерти. Здесь же для нее жизни нет» Я ему в ответ: «Эта жизнь проходящая, и тело, Которое сейчас больное не будет жить вечно, но душа, которую дал нам Бог, и которую не видно, живет вечно». На что докторша, сопровождавшая врача отпарировала: «Нет никакой души. Человек умирает и все.» Я у нее спрашиваю: «Как долго вы работаете врачом?»    «Почти 20 лет». «Вы присутствовали когда-нибудь при вскрытии трупа?» — «Да, часто доводилось!»- «Во время    вскрытия вы находили душу?» — «Нет!». «А любовь? Без любви невозможно человеку жить. Или зло?»
   «О, Женя, — сказала она, —ты загнала меня в тупик. Ты открыла мне глаза. Теперь я понимаю, что душа, любовь и зло    могут быть у живого человека, а не у мертвого».
   На врачей я не обижалась и не обижаюсь. Они сострадали мне, хотели помочь, но, к сожалению, против этой болезни были бессильны. Позже они приняли решение пригласить в Ровенскую больницу профессора из Киева. Осмотрев меня, профессор сказал: «Женя, еще немного времени ты полежишь здесь, до тех пор, пока твое состояние немного улучшится, затем мы заберем тебя в Киев в институт. Прооперируем твою спину и удалим горб. Может быть тогда ноги выровняются».
Профессор уехал, проходит некоторое время, никто не везет меня в Киев. Однажды спрашиваю врача: «Почему меня не везут в Киев?» А врач отвечает, что профессор сказал: слишком поздно что-либо делать.
   Не один раз осматривали меня доценты, профессора, но все разводили руками и говорили одно и тоже, что слишком поздно оперировать. Только Христос никогда не опаздывает. И ко мне он не опоздал. Слава Ему! Аллилуйя!
Прошло больше года, с тех пор, как меня привезли в Ровенскую областную больницу и главврач говорит однажды: «Женя, сегодня мы повезем тебя в районную больницу». Она отдала мою историю болезни. Там было написано, чем я болела, кто меня обследовал, какие врачи лечили и заключение трех из них с печатью: «Лечению не подлежит».
«О, Боже — молилась я, — в моем возрасте такой приговор! Никто из врачей не может мне помочь! Но вся моя жизнь в твоих руках, Господи!»
   Меня привезли в районную больницу, но состояние мое ухудшалось с каждым днем. Я перестала говорить. Месяц была под капельницей, вводили глюкозу. Затем, во время одного обхода врач сказал мне, что они хотят выписать и отвезти домой. Я собралась с последними силами и сказала: «Везите, мне уже все равно».